20288
Затерянная Рязань. Хутор Крутовых
Это место давно потеряно в пространстве, и даже потомки его основателей не могут точно провести черту между мирами сосуществующими. Несколько веков назад здесь были лес да поле с проселочной дорогой, а само место называлось Святой Водицей. Мелкий капиталист Филипп Крутов – лесник не известно в каком поколении – приобрел у батюшки царя купчие на лесной надел и поселился здесь с двумя сыновьями.
Поговаривают, что часть земли он потом продал, а золотишко припрятал, и когда настали времена неспокойные, бежал с любовницей во Францию. А сыновья его остались здесь, в фамильном хуторе – Крутове, и со своими семьями приняли весь удар советской действительности.
Команда YA62.ru отправилась то ли в Рязанскую область, то ли в Московскую, то ли в заповедник, то ли на дачу, то ли в век нынешний, то ли в минувший, чтобы найти на хуторе два дома одной семьи и рассказать их историю, которая так созвучна с историей страны.
Сюда как въезжаешь – так сразу яблоками пахнет, медом и травой свежескошенной. И по обе стороны дороги всё дачки, дачки, дачки… Махонькие, как сторожки, но каждая удивительно непохожая на соседнюю: здесь наличники, там балкон, тут палисадник с яркими осенними цветами. Никаких указателей нет, только карта навигатора говорит, что мы въехали в Крутово.
И глазом не моргнешь, как пролетишь монументальный въездной памятник в виде серпа и молота, а за ним указатель – «Радовицкий». А там уютный поселок с побеленными домами, расписанными смородиновыми да земляничными узорами, и непонятно, Крутово – это пригород поселка или самостоятельная единица?
И, что еще более странно, если верить картам, находится Крутово в Рязанской области, а Радовицкий – в Московской, но разделяет их всего один шаг.
Делаем круг по аккуратному Радовицкому и возвращаемся к дачкам. Где заканчивается одно и начинается другое – совершенно не понятно. Может быть, пара приветливых дачников подскажут, что это за место такое?
– Ой, у нас здесь сумеречная зона, – смеется дачница Нина, поправляя тряпичные перчатки. – Кому принадлежит земля – неизвестно, но точно не нам. Я сама с Радовицкого, поселок этот был построен в 1946 году, в качестве образующего открыли торфопредприятие. Чтобы людей как-то заманить на него, стали вербовать торфушек с соседних деревень. Так и разросся поселок аж до пяти тысяч человек. А в 70-е стали всем желающим давать дачные участки по пять-шесть соток. Это сейчас дачи почти никому не нужны. Там, за дорогой, – вообще «остров погибших кораблей».
Нина машет рукой и опирается на черенок лопаты, чтобы отдохнуть.
– А вот ваша дача находится в Рязани или в Москве? – уточняем на всякий случай.
– В Москве, – уверенно отвечает дачница. – Это все, до самого Радовицкого, дачные участки. А на рязанской территории стоит хутор Крутово. Да вон он, этот дом, через тропинку.
Нина рассказывает, что все дачные домики здесь – летние, и люди приезжают сюда даже не на сезон, а максимум на выходные, а то и на день. Но в самом сердце московских дачных построек есть несколько капитальных вековых домов, жители которых не уезжают даже зимой. Именно эти пять домов и есть хутор Крутов, стоящий на рязанской земле.
– Нина Федоровна, выходи! Корреспонденты приехали! – кричит дачница Нина, приоткрывая дверь в старинный дом.
Где-то высоко над лестницей залаяла собака, заскрипели ступеньки. История началась…
В деревянном доме Нины Федоровны крутая деревянная лестница и две больших белых русских печи. Газ на хутор так и не провели, а потому топить зимой приходится дровами – уличная поленница во дворе забита брусками доверху, в ней дремлет пес Пират, иногда побрехивая во сне на незваных гостей.
– Мы сюда приехали – я маленькая еще была, – рассказывает пенсионерка. – Родители сами с кордона деревни Тюково, так назывались сторожки лесников. Когда в Радовицком торфопредприятии запустили и открыли предприятия по лесозаготовке, они сюда и переехали за лучшей жизнью. И дом с собой перевезли.
Нина Федоровна рассказывает, что раньше именно так и делали. Чтобы построить новый бревенчатый дом, нужно было не одно десятилетие. А потому разобрать поленницу и перевезти жилье с собой на новое место было гораздо проще.
– Правда, от того векового дома у нас сейчас остался только коридор, – сетует женщина.
– Пожарные велели разобрать, мол, по технике безопасности не проходит, большой слишком, а надо, чтобы до соседей было не менее 30 метров. Жалко дом. Добротный был. Не то что этот…
Нина Федоровна рассказывает, что в Крутове испокон веков живут лесники, а потому и потомки их особо на торфопредприятии Радовицкого не работали. В основном занимались охотой и лесозаготовками, кому что больше нравилось.
– Мой дом хоть и первый по счету много лет был на хуторе, но есть тут жители и постарше. Вот, например, Валерка Крутов. И Жорик еще, тоже из Крутовых… Вам бы с ними поговорить.
– А много у вас тут вообще Крутовых? – уточняю. – А то интересно получается, что Крутовы живут на хуторе Крутово…
– Ой, и правда… – вдруг замирает Нина Федоровна. – Здесь ведь и дед их Крутов, и прадед жили…
Пенсионерка уверенным шагом уходит за ограду своего дома и зовет нас с собой. Через пару заброшенных домов и один пожарный пруд намечается будто бы еще одна улица. Здесь тебе и колодец с резными украшениями, и палисадник с виноградом. И есть в этом какой-то не крестьянский, а помещичий дух…
– Жоооориииик! Выходи, корреспонденты приехали! – кричит Нина Федоровна, растягивая имя мужчины на несколько ладов.
Из окошка выглядывает улыбчивая женщина и почти шепотом отвечает:
– Он не может, у него сиеста.
– Чего у него?..
Как оказалось, на этой улице, которая носит предсказуемое название – улица Хутор Крутово, все жители –Крутовы или в родстве с ними. И это удивительно. Ведь одно дело, слышать от людей байки о прошлом, совсем другое – реальную историю семьи, уходящую к первым поселенцам.
– Дед Филипп Крутов задолго до революции купил у царя купчие на землю с лесным массивом, и поселился здесь с двумя своими сыновьями – Матвеем и Александром, – рассказала улыбчивая женщина из дома с резными окошками. – Дед Филипп часть земли продал и золотишко припрятал. А когда времена тревожные наступили, уехал с любовницей во Францию. Сыновей его раскулачивали уже в революцию и после нее. По доносу соседа. Помню это хорошо, потому что один из дядей моей мамы, как выпьет – так с ружьем за теми соседями гонялся.
– И бабушка кляла те времена и Сталина, хотя, конечно, в грабежах тех лет не Сталин виноват был, а люди, которые это делали, – продолжает собеседница. – Бабушка вспоминала, что те, кто раскулачивал, выгребли до последнего все припасы. Всё до последней картошины. Она тогда осталась одна с пятью детьми, и все ближайшие деревни помогали ей с продовольствием, кто чем мог. Так и выживали… Да тут в двух этих домах – вся история страны за два века. Да вон, хоть и у Валерки Крутова спросите. Только он слышит плоховато, надо погромче…
Она набирает воздуха в легкие и кричит подъехавшему к дому пожилому мужчине:
– Валерааааа! Иди сюда, корреспонденты приехали…
Валерий Крутов и его семья – можно сказать, последние чистокровные Крутовы на хуторе. По рассказам предков они хорошо помнят, как тут все начиналось.
– Пару веков назад недалеко отсюда, километрах в четырех, на холме стояла дача барона Касимовского – высокая деревянная изба с флигелем, – вспоминает Валерий. – И был у него прекрасный фруктовый сад. Наш прадед Филипп Крутов, когда купчие на землю у царя приобрел, все ходил туда за саженцами. Помню, у нас оттуда такая яблоня росла необычная. Яблоки сочные, сладкие, а разрежешь – так внутри мякоть красная, точно кровь! Долго она у нас росла, а потом грянули морозы и дерево умерло…
По словам жителя, от дачи барона уже ничего не осталось, поросло все ельником. Зато сохранились воспоминания бабушек, которые еще девчонками залезали на флигель избы и смотрели оттуда на «цихвилизацию» – мол, у барона во дворе рояль стоял и вечерами там музицировали. Сам барон был заядлый игрок и дуэлянт, и погиб он, кажется, потому, что его застрелили.
– А в 1917 году дачу барона перевезли в деревню Тюково и сделали в ней школу для крестьянских детей.
– Раньше эти места были дикими, и проходила тут только грунтовая дорога из Спас-Клепиков на Радовицкий монастырь в Егорьевском районе, – сиеста закончилась и к беседе присоединился Георгий, он же Жорик. – Есть даже мнение, что именно по этой дороге бабушка Сережи Есенина водила его на молебен в храм. Но это не точно. Хотя место это и впрямь чудесное.
Георгий показывает на деревянный сруб старого колодца.
– Когда тут еще ничего, кроме дороги, не было, ехал по дороге на богомолье купец с дочерью, и дочка в дороге-то и захворала. Здесь они остановились, и прапрабабка наша девчонку ту лечила, отпаивала из колодца. И выходила. Купец в знак благодарности дал денег на строительство часовни вокруг колодца, и нарекли это место – Святая Водица. Когда советские времена наступили, ничего же святого быть не могло, поэтому местность переименовали в Свежую Водицу. И если вы у кого из старожилов спросите – хотя тут уж никого и не осталось, – то никто не назовет эти места Радовицким, все скажут, что это – Свежее.
– Прапрадед наш Филипп был здесь первым поселенцем, и сперва тут был один дом, – делится воспоминаниями предков Георгий. – Потом построили второй, семья разрасталась. А потом наступила советская власть и наших дедов раскулачили и репрессировали. Знаю точно, что одного отправили на Беломорканал. Было это в 30-е годы. Семья была большая и запасы, чтобы такую семью прокормить, – тоже. Прадед был мужиком работящим, телега у него была на железном ходу. Соседи-бездельники страшно завидовали и попытались добро это у Крутовых отнять. А дед ни в какую! Говорит, вы чего, мне же семью кормить! Тогда на него написали донос, а там долго разбираться не стали…
Георгий вспоминает, что позже пересеклись его родственники совершенно случайно с человеком, который вместе с Крутовым на Беломорканале ссылку отбывал. Тот рассказал, что умер Крутов на каторге голодной смертью.
Несмотря ни на что, трудолюбивая семья продолжала жить в своем хуторе, преодолевая невзгоды. И даже в годы Великой Отечественной войны справлялась с суровой реальностью. И все было бы хорошо, если бы не очередная попытка раскулачивания от соседей.
– Бабушки наши тут не голодали, они держали скот, выращивали урожай, и даже умудрялись возделывать небольшое поле с пшеницей, – вспоминают потомки Крутовых. – Конечно, масло, сливки они сдавали товарищу Сталину, и даже на яблоки был налог в те годы. Но зато у них оставалось вдоволь обезжиренного молока, и отличный урожай картошки. Но всегда найдутся те, кто будет завидовать…
– Дед наш был один из первых строителей метрополитена в Москве, а когда война грянула, его на фронт забрали, – говорит Валерий Крутов. – Служил он в рязанских авиационных войсках. И вот как-то приходит ему письмо от бабушки – то бишь от жены его. А там написано: еду нашу соседи забрали, дом тоже по бревнышку разбирают, мы тут с детьми голодаем, не знаю, выживем ли. Дед пошел к командиру и рассказал обо всем. Тот позвонил куда следует и отчитал, мол, как так? Солдат воюет с врагом за Родину, за Сталина, а его семью там обирают. И после этого вроде как от бабушек наших отстали.
– А моя бабушка вышла потом замуж за первого парня в соседней деревне, самого богатого, – вспоминает Георгий. – Да только он забулдыжником был. И она от него сбежала обратно на хутор, к матери. И растила тут мою маму. Бабушка была очень рукодельная, хорошо шила и вышивала. И в итоге стала здесь обшивать разных телесно нестандартных чиновниц и директрис. А что делать? Всем хотелось костюмчик от-кутюр, да только дорогие они были, не достать, и габариты в традиционные размерные рамки не вмещались. Вот и выручала их моя бабушка.
Окончательная цивилизация пришла в эти края уже после войны. Местные вспоминают, что заложен поселок Радовицкий был в 1946 году с одной-единственной целью – если американцы решат сбросить на Москву плутониевую бомбу, чтобы быстро можно было эвакуировать москвичей в периферийные населенные пункты. Радовицкий был не единственным, таких вокруг Москвы построили сотни. И к каждому проложили железную дорогу.
– У нас железных дорог было две: одна шла на Болонь и обслуживала торфодобычу, а вторая – стратегическая, мало ли что, – вспоминает Георгий. – И по ней в свое время по кругу ездил поезд-ракета. В целях обороны. Сейчас нет ни той, ни другой железной дороги. Всю разобрали за ненадобностью на металлолом.
Но оборона обороной, а работать людям нужно было где-то, и в том же 1946 году начались разработки торфяного массива «Радовицкий мох». Он обеспечивал топливом Шатурскую ГРЭС. Помимо торфа, здесь еще обрабатывали лес. Два этих крупных предприятия обеспечивали работой тысячи людей.
– В школе радовицкой было в каждом классе по четыре параллели, да в каждой параллели по 30 детей, – вспоминает Валерий Крутов. – Когда я пошел в первый класс, нас там училось всего, от «А» до «Г», больше 120 человек. А сейчас чего? После закрытия торфопредприятия поселок превратился в деревню выходного дня. Детей сюда привозит рабочая молодежь из Москвы, сдает бабушкам на лето, да и всё.
«Радовицкий мох» был закрыт в 2008 году. С тех пор в поселке есть только одно работающее предприятие – деревообрабатывающий завод.
На вопрос, где же все-таки живут Крутовы – в Московской или в Рязанской области – Валерий и Георгий переглядываются.
– А нигде, ни там, ни там, – отвечает старший Крутов. – Вот наш прадед жил тут 100 лет, дед дожил почти до 90 лет, и родители жили, а мы с братом не можем вступить в наследство, потому что хутор сейчас территориально вроде как в Рязанской области, но подчинение идет будто бы от Московской области. У меня и в паспорте написано в прописке – хутор Крутово, Московская область. Нам еще в 2010 году сказали, что мы никуда не относимся. А мой сосед пытался дачу свою продать – не смог. Начальство Московской области посылает в Клепики, а те – в Москву. Причем сосед мой – не последний человек. Он сотрудник ФСО при президенте, полковник. Куда уж нам-то соваться? Да тут же еще к тому же вроде как территория национального парка Мещерский. Нам говорят так: чего вам не живется? Живите! Никто же у вас землю не отбирает…
– А налоги и коммуналку вы куда платите?
– В Москву.
Летом у них здесь рыбка, ягоды… А зимой в живых остаются всего два дома – Нины Федоровны и Валерия Крутова. Топят печки, готовят на электрических плитках, чистят лопатами снег до самой трассы, живут на рязанской земле, оплачивая московские налоги. Живут и никуда уезжать не хотят.
– Я человек дикий, куда мне из леса? Я в этой вашей Москве загнусь, – говорит Жорик, садится на велосипед и уезжает в сторону густого ельника.
Живут Крутовы на своем хуторе на ничейной земле, пока им позволяют жить. Пока земля эта не понадобится кому-то сильнее, пока история не повторится. Снова.
Большой фоторепортаж смотрите по ссылке.
Последних Крутовых нашла Дарья Копосова
Фотографировала Мария Илларионова